Панченко Григорий - Налево От Солнца, Направо От Луны
ГРИГОРИЙ ПАНЧЕНКО
НАЛЕВО ОТ СОЛНЦА, НАПРАВО ОТ ЛУНЫ.
Я Солнце, я Свет, я Луна. Огромно
мое величье. Идущий за мной
одержит победу.
"Пополь - Вух".
ПРОЛОГ
- Отлей зелья, оно глушит боль.
- Глушит боль, но и туманит разум, который я должен сохранять всегда. Не
буду пить.
- Как хочешь, повелитель. Боль будет хотя и сильна, но коротка. Я много
раз резал живое тело, умею делать это.
- Те, кого ты резал, едва ли потом рассказывали, какова была боль...
- Рассказывали. И не один раз.
(Тот, кого называли "повелитель", не нашелся, что возразить на это.
Возможно, имелся в виду так называемый "Разговор-с-мертвецами" - сложное
мистическое действо, творимое раз в лунное полугодье; во время него каждый
жрец вопрошает души тех, кого он проводил за этот срок к богам - и,
говорят, иногда получает ответ.
Возможно, жрец имел в виду свой врачебный опыт. Он, действительно, не
только предназначенных в жертву к богам отправлял, но и лекарем был
умелым. Впрочем, это тоже входило в его обязанности как храмового
служителя.
И, наконец, возможно - это была ехидная насмешка. Тоже не исключено!
Но вот о последнем лучше сейчас не думать).
- И все-таки помни: я - не те, с кем ты раньше дело имел. Моей жизни цена
другая...
- Я помню об этом, мой повелитель. Ты, может быть не знаешь - но я умею
держать в руках не только жреческий резак и боевое копье. Лекарский нож -
тоже умею. Опухолей бородавчатых - числом шесть мною срезано; змеиных
век-на-глазах - числом три снято; отверстий в теменной кости при болезни и
при ранах головы - до пятнадцати сделано, причем пять из них - дважды.
Наконечников же стрел извлеченных и переломов костей срощенных - без счета
сотворили мои руки. И никто не умер под моим лекарским резцом; под резцом
же жреческим - никто не мучился дольше положенного. Впрочем, ты, должно
быть, все-таки не знаешь этого - не к лицу, повелитель, отягощать твою
драгоценную память столь ничтожными известиями...
(А вот это точно была насмешка, облаченна, впрочем, в безукоризненную
форму лести.)
- Привыкни к тому, Верховный, что я знаю все. Именно поэтому я и пришел к
тебе, а не к твоим молодым помошникам - остроглазым и умелоруким...
В произнесенных в ответ на лесть-насмешку словах была жесткая
требовательность, было предупреждение, причудливо соединенной с некоторой
долей все той же лести, присутствовавшей здесь как извинение. Это
выразилось в одном слове - "Верховный". Будто бы незаметная обмолвка, но
являщейся признанием того,что в своем деле жрец-лекарь и впрямь стоит на
самом верху, над ним же - только боги...
Здесь и сейчас надо позволить такую обмолвку. Вообще же во всех делах
Верховным должен быть называем лишь один. Тот, чей титул со Старой Речи
так и переводится - "Правящий Сверху", а на Новой Речи ныне звучит без
перевода - "тлатоани". Жрецу, конечно, ведома Старая Речь.
...И была в этой фразе еще явлена осведомленность, тревожаще огромная,
которая должна послужить предостережением - просто так, на всякий случай.
"Остроглазые и умелорукие" - не просто сравнение, а прямая цитата,
озвученная строка одного из жреческих Кодексов. Как раз того кодекса,
который не полагалось знать посторонним... даже если этот посторонний -
глава клана чиновников, второй человек после самого "Правящего Сверху"...
Особенно - если это он!
Много что было вложено в немногие слова. И, видно, излишне крутым оказался
замес.
- Благодарю тебя за доверие, повелитель.- сказал лекарь-жрец безо всякого
выражения.
Это тоже был замес